Текст книги «Избранные стихи»

Автор книги: Вадим Шефнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Не надо, дружок, обижаться…

Не надо, дружок, обижаться,

Не надо сердиться, ей-ей,

На сверстников и домочадцев,

На старых неверных друзей.

Давай лучше жизни дивиться

И в добрые верить дела,

Глядеться в знакомые лица,

Как в праздничные зеркала.

Обиды все — мелочь такая,

Обиды ничтожны стократ

Пред вечными теми веками,

Что всех навсегда разлучат.

1977

Слова

Много слов на земле. Есть дневные слова —

В них весеннего неба сквозит синева.

Есть ночные слова, о которых мы днем

Вспоминаем с улыбкой и сладким стыдом.

Есть слова — словно раны, слова — словно суд,

С ними в плен не сдаются и в плен не берут.

Словом можно убить, словом можно спасти,

Словом можно полки за собой повести.

Словом можно продать, и предать, и купить,

Слово можно в разящий свинец перелить.

Но слова всем словам в языке нашем есть:

Слава, Родина, Верность, Свобода и Честь.

Повторять их не смею на каждом шагу,

Как знамена в чехле, их в душе берегу.

Кто их часто твердит — я не верю тому,

Позабудет о них он в огне и дыму.

Он не вспомнит о них на горящем мосту,

Их забудет иной на высоком посту.

Тот, кто хочет нажиться на гордых словах,

Оскорбляет героев бесчисленный прах,

Тех, что в темных лесах и в траншеях сырых,

Не твердя этих слов, умирали за них.

Пусть разменной монетой не служат они,

Золотым эталоном их в сердце храни!

И не делай их слугами в мелком быту

Береги изначальную их чистоту.

Когда радость — как буря, иль горе — как ночь,

Только эти слова тебе могут помочь!

1956

Вещи

Умирает владелец, но вещи его остаются,

Нет им дела, вещам, до чужой, человечьей беды.

В час кончины твоей даже чашки на полках не бьются

И не тают, как льдинки, сверкающих рюмок ряды.

Может быть, для вещей и не стоит излишне стараться, —

Так покорно другим подставляют себя зеркала,

И толпою зевак равнодушные стулья толпятся,

И не дрогнут, не скрипнут граненые ноги стола.

Оттого, что тебя почему-то не станет на свете,

Электрический счетчик не завертится наоборот,

Не умрет телефон, не засветится пленка в кассете,

Холодильник, рыдая, за гробом твоим не пойдет.

Будь владыкою их, не отдай им себя на закланье,

Будь всегда справедливым, бесстрастным хозяином их, —

Тот, кто жил для вещей, — все теряет с последним дыханьем,

Тот, кто жил для людей, — после смерти живет средь живых.

1957

Наследующий Землю

Воспеваем всякий транспорт,

Едущих на нем и в нем,

И романтикой пространства

Нынче век заворожен.

Но пока летаем, ездим

И других зовем в полет,

Кто-то трудится на месте

И безвыездно живет.

Он отцовского селенья

Не сменял на города,

И не ждет перемещенья,

И не мчится никуда.

По изведанным полянам

Он шагает, как в дому,

И травинки крупным планом

Открываются ему.

И пока спешим и спорим,

Одному ему слышна

Наливающихся зерен

Трудовая тишина.

Раньше всех он что-то понял,

Что-то в сердце уберег,-

И восходит символ Поля

Над символикой дорог.

1965

Не пиши о том, что под боком…

Не пиши о том, что под боком,

Что изведано вполне,-

Ты гони стихи за облаком,

Приучай их к вышине.

Над горами и над пашнями

Пусть взвиваются они,-

Ты стихи не одомашнивай,

На уют их не мани!

Не давай кормиться около

Мелких радостей и смут,-

Пусть взмывают, будто соколы,

В холод, в синий неуют!

Изнемогши и заиндевев,

С неподкупной вышины

То, что никому не видимо,

Разглядеть они должны!

1963

Фантастика

Как здесь холодно вечером, в этом безлюдном саду,

У квадратных сугробов так холодно здесь и бездомно.

В дом, которого нет, по ступеням прозрачным взойду

И в незримую дверь постучусь осторожно и скромно.

На пиру невидимок стеклянно звучат голоса,

И ночной разговор убедительно ясен и грустен.

— Я на миг, я на миг, я погреться на четверть часа.

— Ты навек, ты навек, мы тебя никуда не отпустим.

— Ты все снился себе, а теперь ты к нам заживо взят.

Ты навеки проснулся за прочной стеною забвенья.

Ты уже на снежинки, на дымные кольца разъят,

Ты в земных зеркалах не найдешь своего отраженья.

1969

Лилит

1.

Что предание говорит?

Прежде Евы была Лилит.

Прежде Евы Лилит была

Та, что яблока не рвала, —

Не женой была, не женой, —

Стороной прошла, стороной.

Не из глины, не из ребра —

Из рассветного серебра.

Улыбнулась из тростника —

И пропала на все века.

2.

Всё в раю как будто бы есть,

Да чего-то как будто нет.

Всё здесь можно и пить и есть —

На одно лишь в раю запрет.

Ходит Ева средь райских роз,

Светит яблоко из ветвей.

Прямо с яблони змей-завхоз

Искушающе шепчет ей:

— Слушай, я же не укушу,

Скушай яблочко задарма,

Я в усушку его спишу —

Мы ведь тоже не без ума.

Ева яблоко сорвала —

Затуманился райский дол.

Бог ракеты «небо — земля»

На искомый квадрат навел.

Бог на красные кнопки жмёт —

Пламя райские рощи жнёт.

Бог на пульте включил реле —

Больше рая нет на земле.

Убегает с Евой Адам —

Дым и пепел по их следам.

3.

У Адама с Евой — семья,

Подрастающие сыновья.

Скот мычит, колосится рожь,

Дремлет Авель, сев на пенёк,

Каин в ёлку втыкает нож —

Тренируется паренёк.

Объезжает Адам коней,

Конструирует первый плот.

— А в раю-то было скучней —

Ты помог нам, запретный плод!

А в раю-то было пресней, —

Заработанный хлеб — вкусней.

А в раю-то мы спали врозь, —

Это рай — оторви да брось!

4.

Улетающие журавли

Прокурлыкали над рекой,

Электричка прошла вдали —

И опять на земле покой.

На рыбалке Адам сидит,

Сквозь огонь в темноту глядит.

Кто там плачет в костре ночном,

Косы рыжие разметав?

Кто грустит в тростнике речном,

Шелестит в осенних кустах?

Кто из облака смотрит вниз,

Затмевая красой луну?

Кто из омута смотрит ввысь

И заманивает в глубину?

Никого там, по правде, нет, —

Только тени и лунный свет.

Не женой была, не женой, —

Стороной прошла, стороной.

* * *

Никогда не придёт Лилит,

А забыть себя не велит.

1965

Фортуна

Все мы в чем-то виноваты,

И за это день за днем

Старый Рок, Судьба и Фатум

Судят всех своим судом.

Дарят горькие сюрпризы,

Шлют нам тысячи невзгод,

И хотят, чтоб маслом книзу

Падал каждый бутерброд.

Но не зря с улыбкой юной,

Без дорог и без орбит,

Бродит девочка Фортуна,

Беззащитная на вид.

Вдруг, забыв про все препоны,

Выручает нас шутя

Статистическим законам

Неподвластное дитя;

Обезвреживает раны,

Гонит хвори со двора,

Отклоняет ураганы

И спасает крейсера;

И отводит все напасти,

И отпетых бедолаг

Отоваривает счастьем

Не за что-то — просто так.

Чтобы меньше было плача

И нечаянных утрат,

Ходит девочка Удача.

Всех прощая наугад.

1978

Милость художника

На старинной остзейской гравюре

Жизнь минувшая отражена:

Копьеносец стоит в карауле,

И принцесса глядит из окна.

И слуга молодой и веселый

В торбу корм подсыпает коню,

И сидят на мешках мукомолы,

И король примеряет броню.

Это все происходит на фоне,

Где скелеты ведут хоровод,

Где художник заранее понял,

Что никто от беды не уйдет.

Там, на заднем убийственном плане

Тащит черт короля-мертвеца,

И, крутясь, вырывается пламя

Из готических окон дворца.

И по древу ползет, как по стеблю,

Исполинский червец гробовой,

И с небес, расшибаясь о землю,

Боги сыпятся — им не впервой.

Там смешение быта и бреда,

Там в обнимку — Чума и Война;

Пивоварам, ландскнехтам, поэтам —

Всем капут, и каюк, и хана.

…А мальчишка глядит на подснежник,

Позабыв про пустую суму,

И с лицом исхудалым и нежным

Поселянка склонилась к нему.

Средь кончин и печалей несметных,

Средь горящих дворцов и лачуг

Лишь они безусловно бессмертны

И не втиснуты в дьявольский круг.

1976

Водоём справедливости

В старинной книге я прочёл недавно

О том, как полководец достославный,

Вождь, Искандеру в ратном деле равный,

В былые отдалённые века

Из долгого и трудного похода,

Что длился месяц и четыре года,

На родину привёл свои войска.

На двадцать семь дневных полётов птицы

(Доподлинно так в книге говорится)

Он всех врагов отбросил от границы,

И вот с победой в боевом строю

Вернулся он, не знавший поражений,

Склонить пред императором колени

И верность подтвердить ему свою.

Пред летней резиденцией владыки

Расположил он лагерь свой великий,

И, под толпы приветственные клики

Сойдя с лимонногривого коня,

В доспехах медных, грузен и степенен,

Поднялся он по яшмовым ступеням,

Руки движеньем стражу отстраня.

И царь царей, властитель вод и суши,

Тысячелетний этикет нарушив,

Добросердечен и великодушен,

Шагнул к нему — и чашу преподнёс

С вином, достойным полководца славы,

С вином без горечи и без отравы,

С древнейшим соком виноградных лоз.

Такой нежданной чести удостоен,

С поклоном чашу принял старый воин,

Но не пригубил. Сердцем неспокоен,

Он вниз, на луг, невольно бросил взгляд,

Где наклонилась, жаждою влекома,

Над каменною чашей водоёма

Усталая толпа его солдат.

Не с ними ли в походе дальнем пил он

Гнилую воду, смешанную с илом?

Не с ними ли пред смертью равен был он?

Теперь один за всех в почёте он.

Он с войском шёл по вражескому следу —

И вот не с войском делит он победу,

От войска он победой отделён!

И что-то в сердце тайно всколыхнулось,

И что-то, в нём дремавшее, проснулось,

И Справедливость поздняя коснулась

Его своим невидимым крылом, —

Минуя царедворцев и министров,

Сошёл он вниз решительно и быстро,

И выплеснул он чашу в водоём.

* * *

Тот царь забыт. О давнем том походе

Лишь в книгах мы подробности находим,

Но песнь о старом воине в народе

Звучит ещё и в наши времена.

А в водоёме всё вода струится,

И, говорят, доныне в ней хранится

Тончайший привкус древнего вина.

1960

Ворота в пустыне

Синеют древние письмена

На изразцах колонн.

«Ворота счастья» — надпись дана

На арке с двух сторон.

По эту сторону и по ту —

Горькие солонцы,

По эту сторону и по ту

Строит мираж дворцы.

Путник, дойдя до этих ворот,

Надеждой давней томим,

Войдет в них, выйдет, мир обойдет —

И снова вернется к ним.

Он станет в их тень, в прохладную тьму,

Взгрустнет о пути своем:

«Где мое счастье, я не пойму:

В грядущем или в былом?»

И снова он по кругу пойдет,

Подавив усталости стон.

А счастье — только в тени ворот,

Но об этом не знает он.

1969

Космическая легенда

Расстрига, бездомный бродяга

Шагал по просторам Земли.

Вдруг видит: хрустальная фляга

Мерцает в дорожной пыли.

Он поднял. Прочел на сосуде:

«Здесь влага — волшебней вина,

Бессмертно-счастливейшим будет

Ее осушивший до дна».

В кусты он отбросил находку,

Промолвив себе самому:

— Добро б там вода или водка,

А счастье такое — к чему?

Коль смертны все люди на свете —

Бессмертья не надобно мне…

И дальше побрел по планете

С надеждою наедине.

В лохмотьях, в немыслимой рвани,

Побрел он за счастьем своим.

Всплакнули инопланетяне,

Следившие тайно за ним.

Им стал по-семейному близок

Мудрец, не принявший даров, —

И Землю внесли они в список

Неприкосновенных миров.

1981

Легенда о мертвых моряках Британии

На дне глубоком океана,

Там, где безмолвствует вода,

Не зная штормов и тумана,

Лежат погибшие суда.

Забыв и вымпелы, и флаги,

Они лежат, погребены,

Как бы в стеклянном саркофаге,

Под синей толщей глубины.

Без парусов в заплатах пестрых

Там спят, от пристаней вдали,

С резными девами на рострах

Веков прошедших корабли.

И рядом с ними, но сохранней,

Лежат, как черная гора,

Трансатлантических компаний

Цельносварные стимера.

И мы б там встретили — впервые

В нелепой близости такой —

Линкоров башни броневые

И струги вольницы морской.

И в той безжалостной могиле,

На вечный мрак обречены,

Твои, Британия, сыны

Лежат. Живые их забыли.

Вкруг мертвых шелест вод холодных,

И дна уступчатый изгиб,

И плавники глубоководных

Флюоресцирующих рыб.

Спокойно мертвым. Сны не снятся,

И явь не манит — все равно

Судам их с якоря не сняться,

Их держит илистое дно.

Спокойно мертвым. Ни страданья,

Ни пенья птиц, ни желтых нив.

Но раз в году, гласит преданье,

Бывает праздник и для них.

Негоциант встает, зевая,

Считая прибыль и товар,

И, паклей руки отирая,

Встает, ругаясь, кочегар.

Владельцы каперов отважных

Встают — им надоело спать, —

И прочность крючьев абордажных

Интересует их опять.

И, герметические люки

Открыв, идут по тьму глубин

Матросы мертвых субмарин,

Во тьму протягивая руки.

Стуча пустыми позвонками,

Они бредут к лощине той,

Где меж двумя материками

Проложен кабель под водой.

Завидев кабель, в тишине

Они на дно плашмя ложатся,

И каждый черепом прижаться

К свинцовой хочет чешуе.

И им становятся понятны

Дела и помыслы живых —

Депеш секретных код невнятный

И цифры сводок биржевых.

И сколько бушелей пшеницы,

И что случилось в их стране,

И чьи войска у чьей границы,

И где готовятся к воине.

И крепнут пусть иные страны,

Но с каждым годом все ясней

В свой праздник слышат капитаны

Распад империи своей.

И все: и шифр депеш невнятный,

И цифры сводок биржевых, —

Все мертвым в этот день понятно —

И мертвым стыдно за живых.

1939

Единственный с корабля

Пусть в кармане нет ни рубля,

Жить на свете — большое диво.

Я — единственный с корабля,

Что лежит в глубине залива.

Гнал на рифы нас шторм ночной,

Не уйти от смертного часа…

Смытый с юта шальной волной

Я единственный чудом спасся.

Спят друзья мои в глубине,

Позабыв о морских страданьях, —

И за всех их придется мне

Вам поведать о странах дальних.

О союзниках и врагах,

О скитаньях по белу свету,

О таинственных берегах,

Тех, которых на лоциях нету.

…Дайте место мне у огня —

Расскажу, как с друзьями плавал.

Я — единственный, и меня

Не проверит ни бог, ни дьявол.

1970

Древняя керамика

Мне флейты родниковой снится голос…

А. Кушнер

На вазе — флейтист, окруженный врагами,

Стоит, бессловесную песню слагает.

Пусть он безоружен и жизнь быстротечна, —

Поет его флейта о радости вечной.

Себя он от гибели не защищает, —

Убийцам он душу свою завещает.

— Сегодня меня вы убьете, убьете, —

А завтра слова к моей песне найдете!

Плясать не впервые и петь не впервые

По музыку мертвого будут живые.

В меня свои стрелы нацельте, нацельте, —

А я вам — на флейте, а я вам — на флейте!

Убейте, сожгите и пепел развейте, —

А я вам — на флейте, из пепла — на флейте!

1983

У ангела ангина…

У ангела ангина,

Он, не жалея сил,

Берег чьего-то сына,

Инфекцию схватил.

В морозном оформленье

За домом тополя,

В неясном направленье

Вращается Земля.

До рая не добраться

С попутным ветерком,

И негде отлежаться —

Летай под потолком.

Земная медицина

Для ангела темна.

Ангина ты, ангина,

Чужая сторона!

1969

Кате

Дождь с утра. Разбилась чашка.

Неприятности — кругом.

Гибнет новая рубашка

Под электроутюгом.

Ты в окно глядишь на тучи,

Говоришь, что все не впрок,

Говоришь, что невезучий

Нынче выдался денек.

— Радуйся таким печалям, —

Возражаю я тебе, —

Мелочами, мелочами

Платим пошлину судьбе.

1981

Вы гадаете, вы ждете…

Вы гадаете, вы ждете,

Будет этак или так…

Шар земной застыл в полете,

Словно брошенный пятак.

1977

Бог спросил у Сатаны…

Бог спросил у Сатаны,

Не предвидится ль войны.

Сатана ему в ответ:

«Либо будет, либо нет».

1977

Я в темных поисках тону…

Я в темных поисках тону,

Напрасно голову ломая, —

Как подобрать слова к тому,

Чего не выразишь словами.

1977

Навек, навек умолк поэт…

Навек, навек умолк поэт,

Дорожный бросив посох;

В его молчании — ответ

На тысячи вопросов.

1977

Источник